Борис Мезенцев: автор сталинских высоток и вдохновитель Тульского Белого дома

Борис Мезенцев – одна из тульских загадок ХХ века. Вроде бы и человек известный, и лауреат не какой-нибудь, а Ленинской премии, но вот за все годы о нем не было ни одной публикации на родине. Вполне возможно, виной всему непростой характер знаменитого архитектора.

Мезенцев действительно туляк, родился 13 июля 1911 года, и вырос в Туле на Калужской (Демонстрации) улице в д. №93, теперь уже давно снесенном. Впрочем, в Туле пробыл не так долго, уехав учиться в Москву – в фабрично-заводском училище Московско-Курской железной дороги, затем поступил на рабфак архитектурно-строительного института, а в 1929 году – в Московский архитектурный институт, который закончил в 1935-м. Причем сразу после выпуска его оставили преподавать в этом же институте.

После войны Мезенцев был в числе тех, кто восстанавливал разрушенные города. По его проектам были построены железнодорожные вокзалы в Смоленске, Бородине, Харькове, Витебске. Мезенцев вместе с А. Н. Душкиным работал над зданием МПС на Садовом кольце у метро Красные Ворота – одно из восьми знаменитых сталинских высоток. За что в 1949 году вместе с другими разработчиками получил Сталинскую премию.

«Высотный дом Министерства путей сообщения стал первой работой молодого архитектора в столице. Здание придало стройность этому району Москвы. Позднее по проектам Мезенцева были построены несколько интересных в планировочном и пластическом отношении кварталов Юго-Западного района Москвы», – считал главный архитектор Москвы в 1945-49 годах Дмитрий Чечулин.

В 1952-1959 годах, также по проектам Мезенцева, были построены Дворец тяжелой атлетики, здание Академии наук, административное здание на Петровке, 38. В 1951 году он возглавил мастерскую института «Моспроект», которая вела проектирование нового района Москвы – Юго-Западного.

Мезенцев участвовал и в возрождении разрушенного после землетрясения Ташкента, проектируя монументальные объекты в центре города — площадь Ленина и двадцатиэтажное здание Совета министров Узбекской ССР (вместе с группой соавторов). Кстати говоря, площади Ленина в Ташкенте теперь уже нет, она давно переименована в площадь — само собой — Независимости, чего же еще. Памятник разжалованному вождю освобожденных узбекских трудящихся также исчез, а на его место водрузили огромный глобус, большую часть которого занимает независимый Узбекистан.

Именно Мезенцеву было поручено создать в Ульяновске к столетию вождя мирового пролетариата дворец-памятник, посвященный Ленину. Несмотря на очень сжатые сроки строительства, он справился со своей задачей. Закладка здания произошла 22 апреля 1967 года, а открытие комплекса – 16 апреля 1970-го.

Что такое Ленинский мемориал? Понять это может лишь тот, кто успел пожить в стране, где количество Лениных в виде улиц, почтовых марок, проспектов, открыток, значков, площадей, бюстов, песен, фильмов, собраний сочинений и т. п. на один квадратный сантиметр зашкаливало все мыслимые пределы. Однако в самом Ульяновске, о котором сейчас предпочитают говорить как о купеческом городе, до сих пор сожалеют, что ради этой громадины были стерты с лица земли четыре старинных улицы. Причем, одна из них, Стрелецкая, самая первая улица города. Также были уничтожены дом губернатора, где останавливался Пушкин и работал Гончаров, здание конца ХVII века купцов Хованских, церковь и кладбище при ней, и много чего еще.

Правда, вина в этом совсем не Мезенцева. Решение о строительстве принималось правительством страны, и старинные особняки пошли бы под снос при любом архитекторе.

При всей громоздкости замысла Мезенцев создал очень необычный комплекс. Здание Мемориала на 35 метров приподнято над площадью и установлено на 50 колоннах-опорах, чем достигается эффект его легкости. Однако куда больше споров вызвал даже не сам комплекс, кто бы тогда против него протестовал, сколько исторические декорации.

Местом постройки выбрали район города с сохранившимся домом Жарковой, где, как тогда считали, родился маленький Ленин. Но местные краеведы по-прежнему считали, что в этот дом Ульяновы переехали только в 1871-м. А в 1870-м они жили совсем в другом месте, и этот дом также с достоверностью был опознан. Конечно, и местное партийное начальство, и сам Мезенцев от всех этих изысканий отмахивались. «Важен миф, а он уже есть – Ленин родился в доме Жарковых», – говорил Борис Сергеевич. И по своему был прав. Затей он перестройку на ходу, вполне мог и не уложиться в сроки. А за это уж точно головы не сносить.

Однако история с обнаруженным домом докатилась до Москвы и была опубликована в еженедельнике «Неделя». Можно представить, что тут началось. За несколько дней до начала строительства, при готовом и утвержденном проекте требовалось срочно вписать в комплекс теперь уже два фетиша – дом, в котором Ленин появился на свет, и еще один, куда его принесли годовалого. Чтобы справиться с задачей, пришлось оба дома разбирать по досточкам и заново собирать во дворе мемориала. Все было сделано в срок и в полном соответствии с идеологическими установками.

Удивительно, но на родине Ленина мемориал не принес должных лавров его создателю. Вот что рассказал по этому поводу в статье для «Народной газеты» местный архитектор Валентин Николаевич Филимонов.

«Авторский надзор за строительством периодически (наездами из Москвы) осуществлял руководитель коллектива, директор ЦНИИЭРа зрелищных зданий, доктор наук, профессор МАРХИ Борис Мезенцев. Приезжает Борис Сергеевич как-то и видит: в главном музейном зале монтируется мозаичное панно, не предусмотренное планом. Он побагровел, возмутился: «Кто посмел?!» — и потребовал от работников немедля покинуть леса. Оказалось, это был приказ самого первого секретаря обкома. Панно предназначалось для нового железнодорожного вокзала, но так понравилось Скочилову, что он решил «перебросить» его в мемориал.

Разборки на высшем уровне завершились полным поражением Мезенцева. Несмотря на его крутой нрав, победил Бабай. В итоге Мезенцев в знак протеста покинул город. А задуманная ранее надпись на стене мемориала с именами авторов так и не появилась. Уже при другом хозяине области была изготовлена лишь скромная мраморная табличка. Но и она вскоре исчезла в неизвестном направлении. А ведь и проектанты, и строители за этот объект были удостоены Ленинской премии»!

Мезенцева не было даже на торжественной церемонии открытия. Да, Борис Сергеевич отличался иногда крутым нравом. Он не был лизоблюдом, он был архитектором, – считают те, кто знали его близко. Мог сказать в лицо человеку все, что он о нем думает. А это может позволить себе лишь тот, кто обладает абсолютным авторитетом в своей профессии. У Мезенцева такой авторитет был.

При этом он был улыбчивым, вальяжным, неугомонным в работе человеком, очень целеустремленным. И самым молодым профессором в архитектурном институте.

Хотя и серьезные разногласия с коллегами тоже случались. Так, во время строительства высотки у Красных ворот рассорился с А. Н. Душкиным. Дочь Алексея Николаевича Наталья считала, что просто «в берлоге оказалось два медведя, которым чрезвычайно трудно было работать вместе». В итоге мэтры поделили обязанности — за Мезенцевым, как мастером деталей, была разработка пластики фасада, а за Душкиным — планировочно-конструктивная основа высотки.

«Он умел находить абсолютные пропорции», – считает ученик Мезенцева, профессор Владимир Иванович Ревякин. – Везде в работах у него используется куб, а более совершенной формы природа не создала. И архитектура его такая же монументальная и величественная, каким он и сам был в жизни. То время и требовало такой монументальности».

Владимир Иванович вспоминает один характерный эпизод.

«Я проектировал небольшой объект с антресолью. Подходит Борис Сергеевич и говорит: А что такая хилая антресоль, полтора метра?

– Конструктор не может сделать больше, – отвечаю.

Он тут же секретарше: вызовите конструктора.

Приходит конструктор. Мезенцев спрашивает:

– Бумага у тебя есть?

– Нет.

Секретарше:

– Вера Александровна, дайте ему лист бумаги.

И тут же:

– Пишите заявление о своем увольнении по собственному желанию.

– За что? – удивляется тот.

– Конструктор, который не может выполнить антресоль больше, чем в полтора метра, мне не нужен.

– Борис Сергеевич, я сделаю все, что надо.

Он мне подмигивает

– Идите, и занимайтесь архитектурой, надоели мне ваши детские разборки».

Из жизни Мезенцев ушел скоропостижно, из-за нелепой случайности. Врачи скорой помощи вкололи лекарство, на которое у него была аллергия, и сердце остановилось. Борису Сергеевичу не было еще и шестидесяти.

Но осталось его детище — Центральный научно-исследовательский и проектный институт зрелищных и спортивных сооружений. С 1974 года он носит имя своего создателя – Б. С. Мезенцева.

У Бориса Сергеевича было двое детей – сын Андрей и дочь Наталья, оба выбрали архитектуру. Говорят, что Наталью считали настоящей наследницей отца, но она попала в автомобильную катастрофу, которая сказалась на здоровье, и ее уже нет в живых. У нее было двое сыновей, соответственно, внуков Мезенцева, которые тоже закончили архитектурный институт, и продолжают семейную династию.

Оставил о себе память Борис Сергеевич и в родном городе – в частности, зданием, украшающим теперь центр города, именуемом в народе Белым домом. Правда, даже к проекту Мезенцев не имеет отношения, его начали делать уже после его смерти. Но здание, как обком партии, проектировал мезенцевский институт, и в нем воплотились архитектурные принципы учителя – в частности, гигантская площадь вокруг и прямоугольный контур постройки.

В пару к обкому предполагалось построить еще восьмидесятиметровую 28-этажную гостиницу на месте нынешнего «Парадиза», которая должна была стать самым высоким зданием в городе, но это строительство так и не начали.

Ходили упорные разговоры, что, дескать, проект обкома для Тулы – это всего лишь нереализованная идея советского посольства то ли во Франции, то ли в какой другой стране. На самом деле это совершенно оригинальное строение, впервые воплощенное в Туле, и только потом аналоги нашего белого дома появились в других советских городах. Вначале предполагалось, что это тоже будет высотка, но затем, к счастью, остановились на семи этажах.

Рассказывают также историю о том, что в угаре расчистки центра города под строительство Белого дома предлагалось снести и Дом губернатора, в котором сейчас располагается музей самоваров. Вмешался Мезенцев. Он сказал, что этому зданию обязан очень многим, сюда ходил в библиотеку, получал знания, которые помогли потом в его жизненной карьере, поэтому он хочет, чтобы Дом губернатора остался, и к его мнению прислушались.