Григорий Жабров: хорошие люди указали дорогу к свету

Писать о революционерах теперь не очень принято. Особенно о революционерах из рабочих. Хотя Григорий Иванович Жабров, по сути, и революционером-то стать не успел – так, лишь соприкоснулся с жизнью, к которой лишь стремился изо всех сил. С нормальной жизнью, где люди не считают копейки от зарплаты до зарплаты, живут в любви, достатке и счастье. Так что пусть это будет история о короткой, противоречивой, но яркой жизни обычного человека того времени.

Родился Григорий Иванович в семье крестьянина-бедняка в селе Ломинцево Тульской губернии. Когда именно – с точностью сложно сказать. В «Тульском биографическом словаре» указан лишь год – 1877-й. Однако племянница его Никитина-Жаброва готовила юбилейную статью к столетию своего знаменитого дяди 2 апреля 1971 года. Доверимся больше ей. Да и, собственно, значительной разницы сейчас, в двадцать первом веке, нет – 1871-й или 1877-й.

Интерьер дома, где жили ее отец и его брат, Никитина-Жаброва описывает так: печка во всю избу, часто не топленная, грубый самодельный стол, полати. Жили бедно. Сестра Наталья уехала в Москву, работала в прислугах, в трактирах, умерла в 1911 г. Братья Василий и Григорий отправились на заработки в Тулу. Сначала работали у кустаря, делали дверные замки для лабазов. В кругу семьи часто вспоминали: печкой только нас не били, а об печку – не раз.

Затем поступили на оружейный. Григорий был учеником слесаря-лекальщика. Освоил эту специальность, хотя и не имел школьного образования. Был способным самоучкой. Сам выучился читать и писать. Он вообще стремился как-то обустроить свою жизнь по настоящему.

Писатель-рабочий Александр Фролов в своих воспоминаниях «О былом и пережитом» вспоминает: «Жена его, как и муж, ласковая, приветливая, непохожая на жен самоварщиков. И вся их домашняя жизнь была необычной. Ели, пили и жили не по-нашему. Светло и чисто в комнатах, на столе ножи и вилки, ложки чайные к столу подавали, чай внакладку пили, обед кушали в тарелках, а не как мы – все из общей чашки, вдогонку друг за другом. Лишнего не было, но жили хорошо. Дети были, а ссор не замечалось. Не муж с женой, а товарищи».

«В молодости пил много, в карты играл, а когда хорошие люди указали дорогу к свету, сразу все бросил», – говорил Жабров.

К тому времени все уже о своем будущем Григорий Иванович наверняка знал. В двадцать лет у него развился туберкулез – обычное дело в то время для рабочего. Трудились ведь в ужасных условиях. Тот же самоварщик Фролов вспоминает, что любая упавшая с верстака деталь поднимала облако пыли с пола. Туберкулез вообще был семейной их болезнью. Брат Василий Иванович умер от нее в 1916 году.

Несмотря на молодой по нынешним меркам возраст, выглядел, Григорий, по-видимому, не лучшим образом. Во всяком случае, товарищи тридцатилетнего молодого человека называли уже дядей Гришей.

В начале нулевых Григорий окончательно увлекся революционными идеями, вошел в первый тульский комитет РСДРП. Наверное, не в последнюю очередь сказалась тяга к другой, более насыщенной жизни, интересным людям. Возглавлял тульский комитет Платон Луначарский – сводный брат будущего наркома Анатолия Васильевича Луначарского; человек, которым восхищались писатель Вересаев и Ленин Владимир Ильич. Платон Луначарский сам был почти инвалидом – с трудом ходил, перенес несколько операций. Но его сила духа, энергетика восхищали всех.

Все они были под колпаком у жандармов. За ними следили и эти дотошные описания кто к кому заходил и с чем вышел, сохранились. Агентурным путем были в 1903 г. были получены сведения, что рабочие тульских фабрик и заводов собираются на сходки в находящихся близ Тулы лесных местностях – в Щегловской засеке, Гостеевском и Басовском лесах. Сходками руководил интеллигент, прозванный рабочими «Белая шапка» – бывший студент, сын коллежского секретаря Афанасий Боженов. Жаброва в этих сводках упоминают как наиболее близкого к кружку заговорщиков из рабочих.

В одном из донесений рассказывается, например, как Жабров вышел с неким свертком, завернутом в черный платок, из парка вместе с Сергеем Дрейером. С этим свертком пошел к себе домой. Вечером гулял в саду вместе с тем же Фроловым, а также Пастуховым и Батищевым.

Всех их уже готовились задержать, но у тульской полиции не хватило собственных сил для столь полномасштабной акции. Пока дождались подкрепления, все те, за кем следили, вышли на первую политическую манифестацию в Туле. Она состоялась 14 сентября 1903 года на Спасской площади (нынешней Восстания) и Посольской улице. В ней участвовало 69 человек, из них половина рабочих железнодорожных мастерских города. Налетел наряд пешей, а потом конной полиции, и демонстрация была рассеяна. Перед этим, правда, хорошенько подрались с жандармами и городовыми.

Григорий Жабров был среди участников, но по горячим следам его не удалось задержать. Лишь позже, на основании показаний свидетеля Дорожкина, который определил, что один из флагов на манифестации «нес рабочий оружейного завода Григорий Иванов Жабрев», он был арестован. Да-да, эту фамилию тогда писали когда Жабров, когда Жабрев.

В сырой камере у Григория Ивановича Жаброва обострилась болезнь. Об этом стало известно остальным арестованным по тому же делу, и они объявили голодовку, требуя отпустить своего товарища.

«Жабров, видя, что мы голодаем пятые сутки, а результатов нет, заявил нам, что он тоже объявляет голодовку (до этого он как туберкулезный в тяжелой форме, согласно постановлению, не принимал участия), — описывал Фролов. — За Жаброва стало жутко, у него и без этого шла кровь горлом. В это время в лежку лежали даже и здоровые. Тюрьма притихла. Даже уголовные перестали смеяться. На шестые сутки все были, как тени, и когда нам старшие радостно сообщили, что Жабров взят на поруки, — в нас хватило мужества не поверить этому. И только на седьмой день голодовки мы получили с воли весточку, что полумертвого Жаброва отдали жене на поруки. После этого я Жаброва уже не видел: он умер через неделю после своего освобождения».

На самом деле все-таки не через неделю. Александр Фролов иногда склонен к преувеличениям. Но молва гласит, что из тюрьмы Григория Ивановича выносили на носилках, сам идти он не мог. Коллеги по организации отправили его лечиться в Алексин. Месяц дышал он целебным местным воздухом, но через две недели после возвращения в Тулу умер – в возрасте 33 лет.

Это был человек, носивший, по определению А. Фролова, веру в социализм «в душе, завязав ее узлами всей своей рабочей жизни. И вырвать эту веру можно было только с жизнью».

А как же братья Жабровы, в честь которых названа улица в Туле? – спросит дотошный читатель, – имеют ли они отношение к нашему герою? Имеют. Сложившие свои буйные головы за советскую власть Алексей и Александр Жабровы – дети брата Григория Ивановича Василия. Но это уже другая история.