Актер Тульского театра драмы Андрей Харенко: «В детстве я хотел быть похожим на Джима Керри»

Андрей Харенко из тех актеров, на кого «идет зритель» и в чьих героев влюбляются. Его Жадов в спектакле «Доходное место» покоряет с первых минут. Оказалось, что Андрей и в жизни очень интересный и эмоциональный человек.

– Андрей, на вашем сайте написано, что вы окончили знаменитую «Щуку», играли в театре Е. Вахтангова и в краснодарском театре. Как вас занесло в Тулу?

– Я ждал этого вопроса. (Смеется). Три года, что я провел в Краснодаре, выдались очень продуктивными. Я, можно сказать, жил в театре. За это время у меня было 17 ролей, что очень много. После решил вернуться в Москву. Признаюсь, мне не хотелось распыляться и идти в абы какой театр. Мне это не интересно. Мне хотелось в театр, который имел бы смысл моего нахождения там.

И так получилось, что я бился о закрытые двери. Были антрепризы, были съемки, но мне нужен был выход энергии, который дает только сцена. Иначе сходишь с ума и начинаешь изводить всех своих родных. Но помог случай. Про тульский театр слышал еще в Краснодаре. Мама актера Арсения Фогелева, с которым я пересекался в спектаклях, играла в Туле Анну Каренину. Это была первая весточка. Потом на пробах я познакомился с Николаем Бутениным, который также много рассказывал о тульском театре. И вот год назад на съемках мы пересеклись с артисткой Инной Тарадой – и она мне опять про Тулу. Но как-то это все засело в памяти и в один момент щелкнуло. Рука сама потянулась к телефону, и я набрал номер тульского театра. Это решение было как инстинкт самосохранения. Вот так я и оказался в Туле.

– Как вам Тула?

– В первый приезд я был напуган. Осень, слякоть, серость… Я плохо понимал, зачем вообще сюда еду. Но Тула мне нравится. Она меня гармонизирует. Москва все-таки город очень насыщенный - люди приезжают покорять столицу, разная энергетика понамешана. А сюда приезжаешь – город ниже, в смысле строений, архитектура красивая. Хотя, казалось бы, те же пробки, те же супермаркеты, но я здесь чувствую себя спокойнее. Сейчас практически нет репетиций, приезжаю только на спектакли. Тула – как глоток спокойствия и гармонии. Для меня это важно. Я сам по себе очень возбудимый и энергичный человек.

– То есть вы по жизни такой же эмоциональный, как и на сцене?

– Да, но сейчас стараюсь меняться, быть чуть спокойнее. Вроде получается.

– Легче играть героя, схожего с вами по темпераменту, или наоборот?

– Любая работа, когда с ней впервые сталкиваешься, кажется очень сложной. В Краснодаре, например, персонаж, которого я играл, был очень похож на меня. Но в какой-то момент стало скучно. Как актер я, конечно же, искал какие-то маячки, чтобы было интересно и мне, и зрителям. Наверное, проще играть того, кто от тебя дальше, в ком заложены непривычные для тебя эмоции. Интересно попробовать открыть это в себе. Вообще многое, конечно, зависит от режиссера.

– А как было с ролью Жадова из «Доходного места»?

– Это не я, хотя персонаж во многом со мной схож.

– Кажется, в спектакле вы переиграли всех. Как вам это удалось?

– Ну, такую задачу я перед собой не ставил. (Смеется). Это заслуга режиссера Евгения Маленчева и нашего хореографа. Что-то предложил я сам, например, пластику, некоторые движения. Хореографу идея понравилась, и он добавил свои «фишки». Например, когда я ногами люстры останавливаю – это он придумал. Потому мой персонаж и получился таким необычным.

– Пластика – это первое, на что обращаешь внимание. Вы где-то этому учились?

– От природы досталось. Мне это очень помогает в работе. Хотя и спортом долгое время занимался. Вольной борьбой. Кроме того, один из моих любимейших артистов – Джим Керри, в детстве подражал ему.

– А есть актеры, у которых учитесь, на которых хотелось бы равняться?

– Конечно, есть. В определенный момент жизни я очень на них ориентировался. Мы, артисты, такие: очень любим все примерять на себя. Из современных актеров – это Бенедикт Камбербэтч, Рэйф Файнс, Том Хиддлстон – они потрясающие. Они задают очень высокую планку. Хочется соответствовать, работать на их уровне.

– Хотели бы сняться в каком-нибудь масштабном фильме?

– Конечно!

– А кого бы хотели сыграть?

– В плане драматургии не могу сказать, кого именно, но у меня есть ощущение, в каких фильмах я хотел бы играть. Это должно быть созидательное кино. Мне очень нравятся жизненные фильмы про простые чувства, понятные людям. Например, наши советские комедии. Взять того же «Афоню» - очень тонкий, добрый юмор. Или фильмы с Томом Хэнксом. Хочется, чтобы люди сопереживали, влюблялись в персонажей, жили их жизнью, чтоб фильм оказывал положительное влияние на человека.

– Какую роль вы никогда бы не согласились играть?

– Это должно быть что-то совсем низкопробное в плане режиссуры, в плане видения художника. В остальном – любой персонаж зависит от того, как его преподнесешь.

– Имеет ли для вас значение, с кем играть на одной сцене?

– Я как-то об этом не задумывался. Наверное, мне повезло и меня всегда окружали талантливые и профессиональные люди.

– Как относитесь к критике?

– Ненавижу критику, честно скажу. Не в лице людей, а критику как таковую. Но иногда вынужден к ней прислушиваться. Когда эмоции схлынут, можно что-то полезное разглядеть, особенно если критика конструктивная. Вообще стараюсь ориентироваться на зал. Я вижу, когда зрители вслушиваются, когда им интересно.

– Вы наблюдаете за зрителями со сцены?

– Конечно! Я постоянно ищу связь с залом. В некоторых моментах смотрю прямо в глаза. Когда чувствуешь отдачу - это классное ощущение. Мы находимся в одном пространстве. Это не какой-то аквариум, где зрители наблюдают за нами через стекло. Бывает, в определенных моментах зал реагирует особенно, и хочется в следующий раз это повторить.

– Многие артисты говорят, что выступление перед аудиторией — это огромный всплеск энергии, выброс адреналина. К такому состоянию настолько привыкаешь, что, если вдруг это прекращается, начинается настоящая «ломка». А для вас сцена – это наркотик?

– Да, так и есть. Мне физически необходимо выходить на сцену. Но сейчас я понимаю, что хочу играть только в таких спектаклях, как «Доходное место». И чем больше будет у меня подобных ролей, тем лучше. Именно в таких спектаклях я чувствую свою принадлежность к какой-то общей идее, еще и это питает. Раньше мне просто важно было оказаться на сцене, сейчас хочется более осмысленных ролей. Но до этого нужно было дорасти.

– Сыграли бы комедийного персонажа?

– С удовольствием! Но не в таком спектакле, чтобы в зале можно было бы продавать попкорн. Это должна быть вдумчивая комедия. Смешить тоже можно с какой-то целью.

– Бывает, что на сцене случаются курьезы? Как выходите из положения?

– Бывает. Вчера, например, у нас с Полиной («Доходное место». - Прим.) идет сцена. Я говорю: «За любовь я плачу тебе любовью. Да ведь ты жена моя! Разве ты забыла это? Ты обязана…» и забываю слова. А сам думаю – чем обязана? Чем ты мне обязана? А это одна из ключевых фраз спектакля. В итоге закончил по-другому, но никто не заметил.

Был еще случай на гастролях в Туапсе. У меня монолог из Лопе де Вега - все со шпагами, в перьях, все так красиво. Я вбегаю на лестницу, говорю про любовь, поднимаю голову и вижу, что на меня летит деревянный штанкет. А дальше как в замедленной съемке - думаю, умру я сейчас или нет. Но он падает в нескольких миллиметрах от меня. Я что-то в шутку ляпнул, зритель посмеялся, и спектакль продолжился. Так что всегда приходится выкручиваться, других вариантов нет.

- В каких спектаклях туляки могут вас увидеть?

– Пока у меня только два спектакля – «Расточитель», в котором я дебютировал в тульском театре, и, собственно, «Доходное место». На мой взгляд, «Доходное место» - это событие для Тулы. Я это говорю не потому, что там играю. Спектакль действительно стоит того, чтобы его посмотреть. У меня было много работ, но тех, за которые я благодарен судьбе, всего три: «Гамлет» в краснодарском театре, «Лунин, или Страна рабов» по пьесе Эдварда Радзинского в московском театре и «Доходное место». Первые два уже не идут, а «Доходное место» мы играем сейчас. Я рад, что мне довелось поработать с режиссером Евгением Маленчевым. Он мой ровесник, у нас общее видение многих вещей. Очень интересно творчески расти и развиваться вместе с ним. Находиться в его команде – огромное удовольствие. Я рад, что так все сложилось.